совершенно не обязательны. Так как всю
работу за них делает система андеграун-
да и выкидывает на поверхность вне
зависимости от качества продукта.
Психи, пусть даже фэйковые, непремен-
но нужны, они создают нездоровый
драйв, смуту и нравятся интуристам.
Но кто станет разносчиком и распро-
странителем андеграунда? Замкнутый
в себе самоудовлетворяющимся уро-
боросом он не сыграет той культур-
ной роли, которую я хотел бы на
него возложить – породить
новый культурологически-тек-
тонический сдвиг по фазе,
оживить арт-рынок, вновь
пробудить в обществе инте-
рес к искусству. Кто запалит
этой системе фитиль -
ореол феномена? Кто при-
даст ей нужный угол зрения,
восприятия? Кто настолько
гуттаперчевый, чтобы изо-
гнуть себя так, что становится
возможным увидеть мир
через окуляр собственного
кишечника и не окосеть?
Только интеллигенция* (см.
примечание)! Именно эта
неподражаемая гибкость и
завершит систему, смажет
механизмы, заставит набирать
ход, расчищая дорогу этому
чудоходу своими нашептывания-
ми и причитаниями во внешнем
мире. В этом ее, интеллигенции,
основная функция сегодня. И я
рад, что наконец-то нашел ей
применение. Так как сама она
мается от безделья и невостре-
бованности с тех времен, как
«скинула ярмо» и утратила воз-
можность источать яд для
какого-то заметного дела. Так что
«Андеграунд» - это еще и социальный про-
ект.
Напомним: в клоаке андеграунда создаются
произведения неофициальной культуры,
некие грациозные аристократы делают из
них благодаря своим социальным навыкам
предмет искусства - желанный объект для
покупки избранниками судьбы, государство
установило линию терминатора. Все, что
ниже нее, воспринимается недоверчивым,
подозрительным и весьма закомплексован-
ным, зачастую не имеющим вкуса рос-
сийским интеллигентом как некое
мистическое озарение, реликвия,
священный Грааль. Он не знает
еще, что станет делать с этой
посудой, но он уже дорожит
этой (безусловно открытой
только ему!) святыней трепетно.
И он дорожит этим своим бес-
платным местом подле нее,
причастностью к драме, борь-
бе, «свободному волеизъявле-
нию». Пусть не своему, ибо сам
не способен творить, иначе знал
бы, что творчество чурается всей
этой внешней возни. Оно эгои-
стично и не нуждается в подтверж-
дении своего права быть, ибо свобод-
но изначально, а не освобождено чьей-
либо волей. А в случае с интеллигентом
при искусстве «волеизъявление» может
быть только фрондой, только фигой в
кармане в адрес тех, кто вершит его
жертвенную судьбу. Эта фига и есть его
амулет, в котором запрятан его чистый
детский локон вместе с несостоявшим-
ся желанием стать большим, вырасти,
доказать… Она, спасительная фига,
только и дает ему сил продолжать
свое бессмысленное существование и
не умереть от стыда и малодушия.
Фото:
Sophie Pycroft
